Погода была отвратительной. Без преувеличений – гадостной. Светлый плащ химеры как-то защищал тело, но даже капюшон не особенно помог – чёлка пропиталась влагой, в глаза то и дело забрасывало щедрые крупные брызги ливня. Ничуть не менее мрачный, тёмный и пасмурный, чем небеса, разверзшие хляби свои над головами людей, Зел шёл по улице и размышлял над заданием.
Отнятие жизни никогда его особенно не прельщало, однако, контракт есть контракт, да и, если эти существа действительно вредят спокойной жизнедеятельности людей, их необходимо остановить.  Что ему до жителей захолустного городка, который Грейвордс видит, вероятнее всего, первый и последний раз в жизни? Во-первых, природная аккуратность и стремление доводить любое дело до конца, раз уж взялся. Во-вторых, он не считал правильным, когда кого-то за просто так заставляют страдать. Да и при наличии причины – далеко не все методы оправдывает конечная цель, какой бы благородной и высокой та ни была. Зелгадис был склонен, конечно, для начала посмотреть на этих зверолюдей, разобраться своим умом, а не довольствоваться той информацией, что ему рассказал мэр. И, если выяснится, что первоначальными агрессорами были всё-таки представители человеческого рода… Химера, разумеется, не стал бы устраивать побоище в угоду чужим прихотям. Просто так, как известно, даже раки не плодятся. А, значит, какая-то причина у зверолюдей есть, и верить в то, что это – простая жажда крови и наслаждение чужой болью, не хотелось. По мнению Зелгадиса, именно эти качества и отделяли светлый рассудок от безумия, и являлись точным определением демона, к какой бы расе таковой ни относился, ибо жизнь давно научила его, что худшие монстры – далеко не всегда мазоку. С этих-то что взять, они и были созданы ради разрушения и уничтожения мира, такова их природа, а сетовать на природу – всё равно, что ругаться, ну, вот, скажем, на этот дождь. Пропитывать всё влагой – его естество, хорошим ли называй таковое, плохим ли. Иное дело – те, кто изначально имел выбор, но склонился к насилию и жестокости. Их логики Зел не понимал и не одобрял. Хотя, чего греха таить, было время, когда он стоял на опасной грани, с коей вполне рисковал скатиться как раз туда же. Но удержался же! И теперь ему подобное вряд ли грозит.
От всяческой помощи в своём деле химера отказался чуть ли не с презрением. Ещё будут под ногами путаться, лезть с ценными указаниями, ещё и резню преждевременно устроят… Да, кроме того, он подозревал, что в группе поддержки наверняка окажутся соглядатаи мэра, и на такой подвох, понятно, не купился. Кроме того, Зелгадис сообщил, что сочтёт за злоумышленников всех, кто попытается его выслеживать, и доказал, что обнаружит шпионов, сообщив, где у мэра расставлена охрана – а было бы странно, если бы тот встречался со всяким сбродом, работающим за деньги и готового за них же перерезать чужие глотки, без хотя бы пары расставленных в укромных и удобных местах телохранителей. Так и заявил: "Я понимаю, зачем они необходимы Вам здесь, но, когда я возьмусь за Ваше поручение, то не потерплю такого, учтите это, пожалуйста, если не желаете потерять ценных исполнителей...". Помимо этого, он, не заявляя никаких дополнительный условий условий насчёт того, чтобы задание никому больше не передавали, тем не менее, открыто предупредил, что щадить никого из тех, кто случайно подвернётся у него на пути, мешая выполнять миссию, не станет, так что пусть мэр делает свой свободный выбор.
А теперь на душе было почему-то тяжело. Ощущение такое, будто вляпался во что-то грязное и дурнопахнущее. Но деньги были нужны... Химера вздохнул, глядя куда-то ввысь. Богов-Драконов он там, конечно же, не увидел. И вообще ничего, кроме всё тех же туч, касавшихся струями холодного дождя его лица. Зел, пользуясь тем, что находится уже за пределами стен города, стянул маску и подставил лоб и щёки живительной воде, пользуясь моментом, когда можно побыть в одиночестве и не думать ни о кровопролитии, ни о сложных перипетиях взаимоотношений посторонних ему личностей…
Но, поглощённый своими мыслями, химера уже дошёл до места назначения.
Лес. Кто-то другой с возможностями Зелгадиса мог бы просто встать на окраине и испепелить всё это место дотла, максимум - в пару-тройку заходов. Грейвордс так поступить не мог. Поэтому он вошёл в лес, открыто, хоть и не напоказ, не прячась и не выставляясь, спокойно, будто всегда тут жил.

Соткавшаяся сквозь пелену исторгавшихся с небес прозрачных потоков картина была странной. Плохая видимость позволяла разобрать как следует лишь общие очертания, даже цвета смазывались, поэтому сначала Зелгадис никого не узнал. Приблизившись, он уже начал было негромко спрашивать, отчётливо осознавая, насколько тут лишним является, но не имея выбора:
- Простите, Вы не могли бы объяснить... - ладонь химеры осторожно коснулась плеча того из существ, которое оставалось ещё живым, и только тогда и явилось запоздалое узнавание. В груди, в области сердца, что-то застыло, обратившись в тугой болезненный ком, - ...что случилось? - на автомате, безжизненным тоном докончил свою не вполне уместную фразу Грейвордс, губы плоховато его слушались, - Твой друг? - голос химеры, заговорившего ещё тише, почти незаметно дрогнул. Он слишком хорошо знал, каково это, терять близких. В ушах сами собой отдались крики сгорающих заживо в демоническом пламени Родимуса и Зольфа. Он всё видел, и никак не мог остановить происходившее, такой же слабый и беспомощный, как и раньше - ведь Резо, похоже, обманул его... Или дело в том, что всесильных героев не бывает, а есть лишь беззащитные и никчемные людишки? Как он мог позволить себе их потерять? Как посмел привести на смерть? Такое не забывается, не стирается. Время не лечит раны - оно рубцует их, прекращая кровотечение, но оставляя несводимый шрам, с которым придётся жить дальше.

Над головой Зела возникла будто бы огромная бетонная плита. То давила на него вся ответственность исполнителя взятого у мэра смертного приговора. Как он скажет Бротосу, что пришёл убить?
Стоп. Давайте поразмыслим. А действительно ли за этим он пришёл?
Нет. Он не будет пресекать ничьё существование, пока не убедится, что осуждённый этого заслуживает. А, судя по словам Азора, и по собственной ничем не объяснимой убеждённости в том, что тот не стал бы якшаться с отъявленными злодеями, такими, какими их рисовали люди в том городке – ситуация далеко не так проста, как могла бы показаться на первый взгляд.
Конечно, кто другой бы сказал Грейвордсу, что он – придурок, что ему надо снести всем головы, отволочь их в Таммин и, получив заслуженную награду, отправиться восвояси дальше. Но…
«Нет. Совесть не продаётся…»
- Бротос Азор, послушай меня и возьми себя в руки, - тихо, но неумолимо воззвал к товарищу Зел, схватив того за плечи и слегка встряхнув, - Ты же мужчина. И мне… - он запнулся, но взгляда не отвёл, - …мне нужна твоя помощь. Я не понимаю, что здесь происходит. И, судя по тому, что действительность расходится с тем, что мне говорили в городе… Всё обстоит плохо. Ты хочешь спасти жизни многих? Тогда приди в себя и расскажи мне всю историю… - химера чеканил, как будто не слова выговаривал, а гвозди вбивал – по одному на каждое. Лицо его вовсе обратилось в застывшую маску из мрачной решимости, тщательно подавляемых сомнений, путаных и противоречащих друг другу, и готовности впутаться в это дело по самую маковку, - Знаешь, зачем я пришёл? – хмуро поинтересовался риторически Грейвордс, - Мне поручили убить вождя племени. Ты бы только знал, сколько дают за него... - губы его скривились, выражая сдержанное презрение к тем, кто платит золотом за кровь, - Но я не привык убивать, не зная, зачем это делаю. И того ли надо карать, за кем я явился сюда, или мне вернуться и оторвать голову самому мэру? – тут уже прорезался настоящий сарказм. Начать с того, что Зел не угрожал, просто сообщал варианты своих дальнейших действий. Далее, ауры эмоций смерти и уничтожения он не источал, что свидетельствовало о том, что он вовсе никого пока не планирует отправлять на тот свет – если его не вынудят обстоятельства, конечно. И, наконец, пусть и малая доля, но, тем не менее, подлинных эмоций пробилась наружу из его показного отчуждения, и эмоцией этой… Была полная растерянность. Встретив тут Бротоса, Зелгадис уже вообще не понимал, как ему поступать.

Ну, да, как и ожидалось, всё было чуть хуже, чем хреново. Как и всегда, когда дело касается взаимопонимания радикально отличающихся друг от друга сторон.
- Плохая идея, - сразу отмёл предложение Бротоса химера, - Они там озлоблены. Мэр вполне может отдать приказ и тебя уничтожить. А я не хочу ни сам убивать тебя, ни смотреть, как это сделает кто-то другой. Бойни в таком случае будет не избежать. А я не хочу отсюда уходить, неся груз смерти всех этих людей от моих рук. Я не хочу, чтобы появились новые бессмысленные жертвы. А поэтому, друг мой, давай подумаем получше, - говоривший глухо и сухо Зелгадис на последнем предложении слегка смягчился, даже взгляд его изменился.
Ему в голову пришла мысль, что, вероятно, убийства Тингара всё-таки будет не избежать. Однако, ведь лучше уж один, способный послать на смерть многих, чем эти самые многие? Не так ли?
Но…
Это был прекрасный солнечный день. Воистину, восхитительный. И он бросил необдуманную фразу, фразу прекраснодушного юноши, толком даже и не понимающего, о чём толкует. Бросил, чтобы через несколько лет получить её воплощение – извращённое, изломанное, искажённое. Те же самые слова, но сколько яда в них появилось, и не он ли тогда возмутился насчёт того, кто дал право ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ решать…
"- Ради большого блага можно пойти на некоторые жертвы. Пусть я отниму жизни у этих людей - исцелившись, я мог бы спасти куда большее количество."
...кто достоин продолжать быть, а кому суждено стать разменной пешкой в чьей-то игре?! КАКОЕ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ПРАВО?!
«Ну, нет… Я не стану таким, как ты, старый ублюдок… Даже не надейся…» - с рассудочной яростью, не ослепляющей и сжигающей, но обостряющей восприятие, бросил мысленно Зел.
Слова резонансом отдаются в душе. Это же так просто – какая чаша весит больше, ту и надо выбрать, а второй пренебречь. Но кто он? Бог? Святой? Король? Кто, чтобы решать, чего заслуживают те, кого судьба бросит на вторую половину? Он, однажды и сам оказавшийся в ней, обречённый утратить своё тело и почти потерять себя. Если бы не ребята… Что бы с ним сталось? Ничего хорошего, однозначно. И сам Зел бы сейчас тоже пылал ненавистью к людям, как этот Тингар, и жаждал бы уничтожить как можно больше. Из мести за то, что отвергли. Из мести за то, что у них всё удачно, что они счастливы, а он – чудовище, изгой, отщепенец?
- Нет. Он должен понять, что насилие - не метод, - прошептал Зелгадис, склонив голову так, что чёлка почти полностью скрыла его лицо. Но ярко сверкавшие глаза не могло затмить ничто – ни эта жалкая проволока, ни проливной дождь, - Нельзя сейчас тащить его в город, один вид трупа может послужить им сигналом к старту массовой зачистки. Ты видел взбешённых, озверевших, охваченных злобой и ужасом людей? Я – да. Этого нельзя допустить. Я хочу поговорить с Тингаром. Сам.
Что он собирается делать – Зел представлял не очень хорошо. Одно он знал – стычки допустить нельзя. Даже если в живых остаться не удастся. Но – нет. Что угодно, но не умирать. Мир слишком хорош. И это осталось донести до обеих сторон. Мир восхитителен – но таким он останется лишь до тех пор, пока населяющие его народы способны сосуществовать в мире.

Только стальная выдержка могла удержать Зела от того, чтобы вздрогнуть, когда его воли и рассудка коснулась… Аура? Это даже не аура. Это – полное отсутствие не только всякой ауры, но и вообще всего. Прокол в пространстве, ведущий в полное ничто. Или… Как такое вообще могло возникнуть?
«Что это? Мазоку? Не очень похоже, но… Может быть, из-за такой атмосферы здесь так тяжело, и… В таком случае, это может многое объяснять. В частности – вспышки плохомотивированной агрессии…»
Одно он мог сказать точно. Страха не было. Злости тоже. Даже печаль ушла куда-то глубоко на задний. План. Грейвордс сознательно отгородил себя от всех переживаний пеленой абсолютной безмятежности. Если ему суждено умереть здесь – так тому и быть. Если это случится прямо сейчас – так тому и быть. Но эта готовность не значила, что он даст себя уничтожить.
«Тот, кто не готов умереть в любой день, не знает цену жизни… Но тот, кто готов только умереть, не знает её тем более…»
Ветер, шелест листвы, утро, предвещающее погожий день, или ночь, пронизанная сиянием луны и россыпи мириадов далёких искр-звёзд. Всё летящее, ползущее, отчаянно барахтающееся и трепыхающееся, стремящееся вкусить как можно больше от того короткого срока, что им дан – бедным земным тварям, плоть от плоти природы.
Зелгадис был шаманом. Он чувствовал естественную среду, пропитанную всеми пятью стихиями, вокруг себя. Вода – вот же она, течёт-струится, сколько угодно, ладонями черпай. Земля – плотная, послушная твердь под ногами. Огонь – не его погода и явно не его день, однако, огонь Зел нёс в себе, живительное пламя, подпитывающее бытие. Воздух – то, чему все и каждый обязаны существованием. И астрал, дарящий всякому существу возможность иметь душу и дух. Да-да, если кто-то не знал – это две совершенно разные вещи, и путать их – значит, выказывать вершину собственной необразованности.
Оно всё хочет продолжать быть. Оно не готово исчезать в никуда, в извечный Океан Хаоса, как того жаждали Фибризо, Шабранигдо и множество иных демонов. Вспомнив Тёмную Звезду, химера ухмыльнулся. Вы правда думаете, что после такого его напугает орда зверолюдей? Его, столько раз ходившего по краю пропасти по доброй воле?
Зел был спокоен. Он чувствовал свою силу, даже если у него отнимут магию, если будут пытать и задавать каверзные вопросы. Он чувствовал… Свободу. Свободу от всех и от всего, но не потому, что считал себя выше них или вне всего, что его окружало. Просто всё это было в нём, было его частью, а он – частью этого, и они органично переплетались друг с другом, ткань с тканью, плоть с плотью и пульс – с пульсом. Никто ведь не чувствует себя в плену у своих рук, или кожи, или глаз? Вот и тут – та же история.
- Я приветствую тебя, Тингар Чёрный Омут, - с вежливым поклоном абсолютно бесстрастно промолвил Грейвордс и вперил в вожака спокойный взгляд совершенно уравновешенного и точно знающего, что делает, человека.
Зел больше ничего не говорил, лишь ожидающе скрестил на груди руки. Его движения не были скованы, поза оставалась непринуждённой, он видел и оценивал ситуацию. Ему никто не указ, он никому не подчиняется и сам решает, как себя вести. А дерзость и грубость, с его точки зрения, могли указать лишь на неуверенность в себе. Поэтому химера собирался остаться корректным и вежливым.

Губы Зела дрогнули, их краешки медленно поползли вверх. Впрочем, почти тут же вновь замерли, подарив миру улыбку, загадочности которой позавидовал бы Кселлос. Голубые глаза сверкнули задорно, почти весело. Вот только недобрая то была радость – что-то, близкое к пиру во время чумы. Не совсем, но что-то общее точно имелось. Горькая, саркастичная и бесконечно насмешливая, неописуемо печальная улыбка.
- Вы хотите сражаться с людьми? Они выжгут весь лес. Они хотят сражаться с вами? Вы их вырежете. Никто не останется в живых, потому что насилие – это путь не только смерти, но и саморазрушения… - химера прищурился на главаря, - Но, если мои слова для тебя слишком сложны, скажу короче – все сдохнут. Без исключения. Как полагаешь, это хороший финал? Правильный? Ты вождь. Ты готов потерять всё, уничтожив при этом врага?
Грейвордс не шевелился, он будто утратил возможность двигать хоть кончиком пальца, только рот выговаривал слова.
- Ты вождь. А хочешь, чтобы другие шли вместо тебя и договаривались о мире. Не потому ли, что ты сам не умеешь ничего, кроме отнятия чужих жизней? – и вот – наконец-то движение. Тряхнув головой, химера завершил: - А настоящий лидер должен знать, как обеспечить если не счастье, то хотя бы покой своему народу. Не загробный покой, Тингар.
Он понимал, что за половину сказанного ему могут попытаться снести голову. Но был готов. Сердце билось мерно, ровно, разве что немного быстрее, чем обычно. И почему-то пробирала дрожь. Зел, наверно, просто замёрз. Да, всё дело в этом, а вовсе не в упорно рисовавшейся воображению картины десятков окровавленных трупов. Это племя и люди – вперемешку. Ибо смерть действительно всех равняет и примиряет. И там уже никогда не будет дела до таких условностей, как оттенок шкуры, наличие когтей и клыков или цвет кожи. Но почему, чтобы понять, что всё живое состоит друг с другом в родстве, нужно непременно довести всё до крайности? Спихнуть всех за грань и прыгнуть самому – чтобы понять, что там, позади, оставил и навеки потерял всё, чем впрямь стоило дорожить.

Зелу, собственно говоря, было всё равно, кто из них вожак и с кем договариваться. Главное - чтобы хоть кто-то его услышал. По-настоящему услышал, а не прослушал, пропустил мимо ушей и забыл.
- Может быть, и не сожгут, - легко и бесстрастно согласился химера, - Может быть, натворят других глупостей. А в том, что без них не обойдётся, я не сомневаюсь. Особенно, если мэр продолжит в том же духе и будет покупать на свои грязные деньги пришлых убийц... И не исключено, что более могущественных, чем обычные люди... - почему-то вспомнился напрочь рехнувшийся Зуума Ассасин. И не менее бешеный, хоть и совсем в другую сторону, Сейграм. Грейвордс не сомневался, что любой из этих двоих зачистил бы весь лес за минуты. А сколько ещё на свете таких существ? И сколько тех, кто пролил бы кровь ради удовольствия, в качестве ужасной "тренировки"?
- Недооцениваете людей. Безумцы на многое способны, особенно если дать им понять, что они теряют последнее, - гнул своё химера, - У меня нет интереса, я просто не хочу, чтобы кто-то умер. А, если тебе кажется, что милосердие недостойно мужчины... - иначе говоря - что он, Зел, является ничем иным как трусом, - ...то я готов предложить тебе поединок. Или... - химера даже развёл руками, - ...что требуется сделать, чтобы вы прислушались, и хотя бы попытались поладить с людьми? Это возможно, ведь я - человек. А они - не уйдут. Вам придётся учиться мириться.
Почему-то ему одновременно и порядком нравилось, и нет, что вожак оказался другим. Этот сообразительнее, бесспорно, и явно лучше понимает, что ему говорят. Но именно в этом уме и кроется подлинная опасность. Существо не только умно, но и хитро. Честность может обернуться против самого Зела. Ведь именно оно может провоцировать межрасовый конфликт. Но ляпнуть такое прямо без веских доказательств - оскорбление. Амелия, пожалуй, могла бы. Грейвордс - нет.